Любовь - в ней весь свет.
– Ты свет, а я тьма. И это единственное о чём я жалею. Знаешь, я полюбил тебя сразу, как только увидел. Ты была такой честной, искренней, светлой. Ты говорила, то о чём думала. А я? Я идиот. Я человек сидящий в колодце и вынужденный постоянно видеть звёзды, которые светят, но не освещают, а так порой хочется увидеть солнце. Тогда этим солнцем стала для меня ты. Я думал вот он свет, вот она любовь, но я ошибся. Знаешь, мне порой кажется, что я дерево, каким-то чу-дом выросшее в трещине асфальта, среди серых высоток. Оно борется, тянется к свету, который призрачно манит откуда-то сверху. Но оно не получает его, оно не получает ни воды, ни воздуха, да и трещина не даёт расти (стволу расширяться). Оно ведь не живёт, а выживает, и лучше бы на-верно умереть, но нельзя, не так оно устроено. И дерево продолжает бессмысленно тянуться вверх. Но ему никогда не достигнуть крыш высоток, которые получают свет в избытке. Но камню он не нужен. И тут внезапно одну из высоток сносят, и дерево видит свет, оно начинает жить, тя-нуться к нему, но на месте старой вырастает новая высотка, ещё больше прежней и всё возвраща-ется на круги своя. А потом рано или поздно кто-то вспомнит, что дерево мешает движению и срубит его под корень, без возможности восстановления. И это будет конец. Знаешь, когда-то мне казалось, что любовь это всадник на белом коне и в сияющих доспехах, и что когда он появляется, то только его света достаточно, чтобы жить среди этих высоток. Но это не так. Любовь – это боль, она заставляет всех страдать, она несёт обман, ведь нельзя жить во мраке и считать себя светом, если никогда не видел его. Вот сейчас, мы сидим в этой дурацкой трубе, и знаем, что на рассвете рванёт и всё кончится. И знаешь, я жалею только о том, что не увидел света. – Парень замолчал, ему казалось, что он остался один, но внезапно из темноты раздался голос:
– Нет, ты не прав, точнее не совсем, любовь и есть свет и если ты любил, значит, ты его ви-дел. Другое дело что, для того чтобы не дать погаснуть свету во тьме – мало призрака, спичка даёт мало света и быстро догорает, но ей можно развести костёр, который рассеет тьму и на который соберутся многие, кто ищет его. Были бы дрова, а что разжечь, всегда можно найти. Тут главное не разжечь пожар ведь он уничтожит не только мрак, но и тебя. Пожар – это тоже свет, но свет не-надёжный, зарождающийся, но уже не правильно, он изначально извращён, и его надо бояться. А вот костёр – это настоящий свет, у него можно дождаться рассвета, или взяв брёвна, как факелы, отправиться ему на встречу. А что касается того, что любовь – это боль, так знаешь, как бы ни хо-телось, лекарство никогда не бывает сладким. Любовь вперемешку с болью это начальный этап, когда человеку даётся лекарство от тьмы, и начинается лечение. Его можно сравнить с операцией на войне, когда нет наркоза, а операция нужна срочно, иначе умрёшь. И очень больно, и страшно, и отказаться можно, но тогда – смерть. Зато потом, если повезёт, тут ещё и от врача и от тебя зави-сит, начнётся новая жизнь, лучше старой. Потому что ты уже побывал на крае, и теперь ты мо-жешь ценить каждый вдох, каждую секунду. Так и здесь, если выдержишь, то любовь твоя окреп-нет, и ты станешь настоящим светом. Главное выдержать…
Труба, а скорее колба, в которой они сидели, наполнилась предрассветной серостью. Ввер-ху, где она заканчивалась, виднелся кусочек неба, на котором горела одинокая звезда, но надежды она не давала, скорее наоборот, угнетала, мол: «Вот погаснет она и всё…»
– И где же это лекарство?
– Ты что не слушал? Это она и есть – любовь. Она как Бог, едина в трёх лицах – лекарство, лечение, свет.
– Ну, может быть, а кто возьмётся меня лечить? Кому нужно одинокое дерево?
– Тому, кто понимает, что если есть хоть малейшая искра любви в человеке, то за него на-до бороться, тому, кого можно назвать истинным светом.
– Таких людей нет.
– Есть, ты просто их не видишь из-за высоток. Но рано или поздно их снесут, асфальт ра-зобьют, и тогда ты сможешь их увидеть.
– На это способен лишь сумасшедший.
– А разве свет не чокнутый?
– Допустим, а куда деть людей, живших в этих домах?
– Расселить. Мы же им поможем, они живут во тьме, не видя света, и думают, что счастли-вы, а их встряхнут, и они поймут, что счастье было не там.
– И всё же на это даже чокнутый не пойдёт, просто не сможет.
– Тогда можно, прийти ночью, разбить асфальт, пересадить дерево, куда-нибудь в лес и всё, никто не видел, никто не узнает.
– Может быть, может быть, вот только зачем ты мне это говоришь?
– Потому что в тебе есть искра, потому что тебя можно вылечить, потому что я… – пауза, – потому что… – и снова тишина, – потому что… – она подошла и положила руку ему на плечо, – потому что…
– Не надо, молчи, – он сжал её руку, – рассвет, – тихо сказал он, прижимаясь ухом к кисти.
Взрыв. Тишина. Луч.
читать дальше
– Нет, ты не прав, точнее не совсем, любовь и есть свет и если ты любил, значит, ты его ви-дел. Другое дело что, для того чтобы не дать погаснуть свету во тьме – мало призрака, спичка даёт мало света и быстро догорает, но ей можно развести костёр, который рассеет тьму и на который соберутся многие, кто ищет его. Были бы дрова, а что разжечь, всегда можно найти. Тут главное не разжечь пожар ведь он уничтожит не только мрак, но и тебя. Пожар – это тоже свет, но свет не-надёжный, зарождающийся, но уже не правильно, он изначально извращён, и его надо бояться. А вот костёр – это настоящий свет, у него можно дождаться рассвета, или взяв брёвна, как факелы, отправиться ему на встречу. А что касается того, что любовь – это боль, так знаешь, как бы ни хо-телось, лекарство никогда не бывает сладким. Любовь вперемешку с болью это начальный этап, когда человеку даётся лекарство от тьмы, и начинается лечение. Его можно сравнить с операцией на войне, когда нет наркоза, а операция нужна срочно, иначе умрёшь. И очень больно, и страшно, и отказаться можно, но тогда – смерть. Зато потом, если повезёт, тут ещё и от врача и от тебя зави-сит, начнётся новая жизнь, лучше старой. Потому что ты уже побывал на крае, и теперь ты мо-жешь ценить каждый вдох, каждую секунду. Так и здесь, если выдержишь, то любовь твоя окреп-нет, и ты станешь настоящим светом. Главное выдержать…
Труба, а скорее колба, в которой они сидели, наполнилась предрассветной серостью. Ввер-ху, где она заканчивалась, виднелся кусочек неба, на котором горела одинокая звезда, но надежды она не давала, скорее наоборот, угнетала, мол: «Вот погаснет она и всё…»
– И где же это лекарство?
– Ты что не слушал? Это она и есть – любовь. Она как Бог, едина в трёх лицах – лекарство, лечение, свет.
– Ну, может быть, а кто возьмётся меня лечить? Кому нужно одинокое дерево?
– Тому, кто понимает, что если есть хоть малейшая искра любви в человеке, то за него на-до бороться, тому, кого можно назвать истинным светом.
– Таких людей нет.
– Есть, ты просто их не видишь из-за высоток. Но рано или поздно их снесут, асфальт ра-зобьют, и тогда ты сможешь их увидеть.
– На это способен лишь сумасшедший.
– А разве свет не чокнутый?
– Допустим, а куда деть людей, живших в этих домах?
– Расселить. Мы же им поможем, они живут во тьме, не видя света, и думают, что счастли-вы, а их встряхнут, и они поймут, что счастье было не там.
– И всё же на это даже чокнутый не пойдёт, просто не сможет.
– Тогда можно, прийти ночью, разбить асфальт, пересадить дерево, куда-нибудь в лес и всё, никто не видел, никто не узнает.
– Может быть, может быть, вот только зачем ты мне это говоришь?
– Потому что в тебе есть искра, потому что тебя можно вылечить, потому что я… – пауза, – потому что… – и снова тишина, – потому что… – она подошла и положила руку ему на плечо, – потому что…
– Не надо, молчи, – он сжал её руку, – рассвет, – тихо сказал он, прижимаясь ухом к кисти.
Взрыв. Тишина. Луч.
читать дальше